Гражданин Иванов.

[Garzen]

** Трагикомедийный креатифф с примесью научной фантастики.Жызненно. **


Гражданин И-ов всю жизнь боялся женщин. С самого детства. С тех самых пор, как подружки старшей сестры, перебрав дешевого шампанского, раздели его, десятилетнего, поставили на стул посреди комнаты в коммунальной квартире, в течение часа заставляли принимать героические позы и неприлично громко хохотали. Под конец одна из них тоже разделась и долго терлась об И-ова не по возрасту большими грудями. Он плакал не переставая. Когда все пьяные девицы разошлись по домам, сестра позволила ему одеться и сказала, что если он хоть единой живой душе проболтается о произошедшем, то она похоронит его заживо в соседнем овраге.

И-ов и не собирался никому рассказывать. Да вообще-то толком и некому было. Он лег спать и дрожал всю ночь под байковым одеялом. К утру его стошнило. Вместе с мучительной рвотой из него выходил еще особо и не зародившийся к тому моменту интерес к сексуальным отношениям вообще и к женщинам в частности. Вышел почти весь. Сестру вскоре переехало трамваем. Ее подружки разъехались из города и, по слухам, то ли стали проститутками в столице, то ли просто спились. Родителей у И-ова не было, вернее, были, но так давно померли, что он об этом даже не помнил. Поэтому он угодил в детдом до совершеннолетия.

Продравшись на удивление без потерь через систему государственного ухода за сиротами, И-ов попал в армию. В казарме сослуживцы то и дело заводили разговоры о девичьих грудях, животах и задницах, но И-ов только вздрагивал, отворачивался к стенке и старался заснуть. После армии он вернулся в родной городок, устроился на завод и даже умудрился чудом вернуть ту самую комнату в коммунальной квартире. Все соседи к тому времени уже поменялись, И-ова никто не помнил, и сильно не беспокоил. Он спокойно жил один в своей маленькой комнатке с балконом.

Он не пил, не водил ни с кем дружбы и боялся женщин. Некоторое время пара одиноких заводских девиц и разведенная бухгалтерша с малолетним ребенком пытались обратить на себя внимание И-ова, но он на все их попытки только нервно моргал и старался скорее уйти домой. Там он просто сидел на диване и курил. Изредка читал газету или выходил на балкон. Потом ложился спать, чтобы раз пять за ночь проснуться на влажных простынях от старого кошмара, воспроизводившего в подробностях давние события с пьяными подружками старшей сестры.

Нельзя сказать, чтобы он совершенно не думал о половых отношениях. Нет, он задумывался об этом, но, боялся. Иррационально, копаясь в самых худших своих фантазиях, выстраивал пугающие сюжеты возможных отношений. Он боялся худых девушек, потому что думал, что тонкой острой коленкой ему легко можно передавить горло. Он боялся полных матрон, потому что думал, что ночью его может попросту раздавить навалившимся телом. Он боялся рыжих из-за легенд об их взрывном характере. Он боялся блондинок, потому что они почти все крашеные, а как можно верить человеку, меняющему личины?

Он боялся низких и высоких, белокожих и смуглых, длинноволосых и коротко стриженных, едва перешагнувших порог полового созревания девчонок и приблизившихся к климаксу нервных баб. Делить кров и постель с женщиной казалось ему верхом ужаса. А проблему мучившего его, как любого половозрелого, но не старого еще мужика либидо он решал мастурбацией. Чтоб не бегать каждый раз в общую коммунальную ванную и не пачкать ковер на полу, эякулировал И-ов, как правило, в старый цветочный горшок с небольшим слоем земли на донышке.

Туда же, впрочем, он тряс пепел и тушил сигареты, если вдруг забывал, куда спрятал пепельницу от любивших заглянуть в комнату без спроса и в его отсутствие соседей. Но однажды, когда И-ов вышел с горшком на балкон покурить и стряхнул пепел после двух первых затяжек, оттуда кто-то едва слышно кашлянул. Потом еще раз уже громче. И-ов недоуменно уставился в горшок. Из небольшого слоя земли торчал ярко-зеленый стебель, увенчанный крошечным сморщенным детским личиком, обрамленным желтыми лепестками. И-ов выронил зажженную сигарету изо рта и осел на бетонный пол балкона.

Личико меж тем морщилось и кашляло, в отвращении зажмурив глаза. Потом начало часто моргать, нашло взглядом И-ова, улыбнулось и пропищало: «Папа». И-ов выронил горшок. Тот не разбился, только откатился немного от хозяина. Отдышавшись И-ов осторожно поднял достижение отечественных мастеров керамики с сельскохозяйственным мутантом и вернулся с ним в комнату. Детское личико щурилось и улыбалось. И-ов бережно поставил горшок на подоконник, сбегал с кружкой на кухню, принес воды и стал поливать странный цветок, который довольно зафырчал, а по окончании процедуры внятно сказал: «Спасибо».

За появившимся в его доме существом И-ов стал бережно ухаживать. Он вставил в свою дверь новый замок, чтобы внутрь не наведывались любопытные соседи, поливал лицо на стебле три раза в день – утром, вечером и во время обеденного перерыва, старался выносить горшок на балкон в солнечные и теплые дни, часто мыл окно и никогда не задергивал днем шторы, чтобы в комнату попадало как можно больше света. Цветок вскоре вырос, стал размером с подсолнух и болтал без умолку. О погоде, о свойствах почвы, об автомобилях за окном, в общем, обо всем, что видел.

Вскоре и сам И-ов стал более разговорчивым. Он читал цветку вслух книжки, рассказывал о своей жизни, пересказывал новости из газет и рабочие сплетни, и после они обсуждали прочитанное и рассказанное. А однажды летним днем они стояли вместе на балконе, И-ов курил, а цветок вертел головой во все стороны, разглядывая прохожих. «Смотри какая», - сказал он вдруг, качая носом влево. И-ов посмотрел в указанном направлении и увидел длинноногую плотно сбитую восемнадцатилетнюю дочь соседа по подъезду, лузгавшую семечки на скамейке. И впервые в жизни ему не стало страшно при мысли о том, что она снимет майку, а в районе лопаток что-то зачесалось. И в паху, конечно, тоже.

Для соблазнения первой в своей жизни женщины И-ову понадобилось побриться и причесаться, а так же купить кулек семечек и три бутылки пива. Следующей стала соседка по коммуналке – не молодая, но еще привлекательная вдова. Потом та самая одинокая бухгалтерша с завода. Девица из парка отдыха; студентка художественного училища, приехавшая в городок писать пейзажи; жена начальника цеха; старшая дочь ветерана с пятого этажа; продавщица из «Промтоваров» - когда очередная женщина покидала комнату И-ова, он с цветком бурно обсуждал произошедшее.

Неделя утекала за неделей. Приводя домой очередную подругу, И-ов прятал горшок в шкаф, а после постельных утех и прощания с дамой сердца вытаскивал обратно и красочно делился впечатлениями. Цветок в свою очередь со смехом описывал звуки, которые доносились до него через тонкие деревянные стенки шкафа. Кроме того, И-ов полюбил выпивать. Сначала пиво и шампанское, а потом и водку. Цветку это не особенно нравилось, но он терпел, тем более что И-ов продолжал о нем заботиться, хотя и забывал порой вовремя поливать.

Лето закончилось, минула осень, пришла трескучая и лютая в этих краях зима. Возвращаясь после неудачного, не закончившегося совместной постелью свидания И-ов брел по ночному городку, кутаясь в старое пальто и отхлебывая из горлышка холодной бутылки водку. Неожиданно он встал как вкопанный – на трамвайной остановке стояла та самая пьяная девица, которая когда-то терлась о него десятилетнего грудью посреди комнаты под <a href=https://bugaga.ru target=_blank>смех</a> подружек. Постаревшая, явно недавно разменявшая пятый десяток, со следами длительных запоев на лице, но это точно была она. На секунду И-ову стало так же страшно, как было всегда до появления цветка.

Но лишь на секунду, потом он запрокинул голову, разом допил всю остававшуюся водку, подошел к остановке, схватил ожившее воспоминание за руку и поволок домой. Она не сопротивлялась и даже строила глазки. Она тоже была пьяна. По дороге они заскочили в ночной магазин и взяли еще водки. Дверь в свою комнату И-ов открыл ударом ноги, во рту его тлела папироса, из-за плеча выглядывало пьяное прошлое. Цветок округлил глаза и впервые при посторонних открыл рот, громко, отчетливо завопив: «Не-е-е-е-ет!!!» «Да пошел ты», - сказал И-ов, затушил в горшок папиросу, выставил цветок на балкон, задернул шторы и повалил пьяную хихикавшую бабу на кровать.

Когда И-ов проснулся, в комнате было темно. Он тяжело встал, щелкнул выключателем. Повсюду на полу валялись пустые бутылки и окурки, простыня была вся в пятнах. Неожиданно И-ов вспомнил. Подбежал к балкону, распахнул дверь. Из треснувшего от мороза горшка торчала тонкая безжизненная палка, увенчанная обыкновенным цветком подсолнуха с двумя тонкими прямыми заледеневшими полосками воды, начинавшимися там, где у детского лица были когда-то глаза.

После смерти тело прыгнувшего головой вниз с четвертого этажа гражданина И-ова, не имевшего родственников и наследников, сумел выбить для опытов местный медицинский техникум. Врач, проводивший демонстрационные исследования трупа, особо отметил три вещи. Свежий сифилис. Безволосую, как у десятилетнего мальчика грудь. И два странных, будто начавших расти, но резко остановившихся костных уплотнения в районе лопаток.
(с)

[natsik]

х-се, неасилил

[жена бэтмэна]

осилила.
почему в хумор???????

[ЩАСТЕ]

на япе читала.

[жена бэтмэна]

ЩАСТЕ,
там тоже было в разделе Юмор?

[Larry Flint]

Дык взято с ЯПа.Там копирайт типа стоит внизу.Грустная история....тоскливая, но юмор в начале слегка присутствует.

[NaXx]

ни асилил, тока палавину

[Остап Бендер]

спасибо ваш голос (ацтой) принят